Иоанна Хмелевская - Бега [Скачки]
— Слышит или нет, а мне он нравится…
— В личном смысле и я его люблю, ну и что с того…
— Дебора висит!
— Не Дебора, а Вонгровская!
— А я вам говорю, тут выиграет Тшаска!
— Пошли! — рявкнул Юрек.
— Старт, — поддержал его рупор. — Лидирует Граница, на втором месте Клубничка, третий Пентагон…
— Клубничка выходит вперёд! — объявил Юрек.
— Давай, Клубничка!!! — оглушительно завопил Метя.
— Давай, Пентагон! — из чувства протеста энергично вопила Мария.
— ..Юргельт ускоряет бег, слабеет Малярия, лидирует Клубничка, за ней идёт Граница, на прямую выходит Клубничка, потом финиширует Юргельт и Дебора…
— Давай, пятёрка, давай же, пятёрка! — орал пан Эдя.
— Клубничка, Граница, Юргельт, борьба за место…
— Убегает Клубничка!! — заорал Юрек. — Отрывается!!
— Давай, Дебора!
— Клубничка, Клубничка, Клубничка!!! — визжал Метя.
Доорался-таки до своей Клубнички, она выиграла на три корпуса без усилий. За ней вместе оказались Юргельт с Границей. Только тогда я стала интересоваться, на что, собственно, люди ставили в этом заезде, может, появился шанс фукса? Оказалось, что ставили на Дебору и Границу, Клубничку никто не трогал. Я бы предпочла видеть на втором месте Юргельта, ведь на него почти никто не ставил.
— А тот лысый с кудряшками поставил два-шесть! — вдруг вспомнила Мария. — Один-шесть тоже поставил, но подешевле. С Клубничкой! И мне ещё казалось, что они оба с ума сошли! Невероятно, что Клубничка пришла!
— А я вам говорила: Клубничка, — напомнила мне Моника Гонсовская. — Тут, на этих бегах, очень легко выиграть…
Моя набожная молитва была услышана: вторым оказался Юргельт. Моника Гонсовская, как мы с ней начерно подсчитали, могла бы лететь теперь не только в Англию, но даже в Австралию. Она была для меня лучшим доказательством, что сейчас выигрывают самые лучшие лошади безо всякого мошенничества.
Рупор наконец выплюнул результаты выигрыша триплета с первого заезда. Все расхохотались. Первый — шесть тысяч с мелочью, второй ещё того хуже — пять восемьсот. Третьего ещё не было, но, учитывая возврат ставок за Полонеза, Огояна и Варраву, вряд ли можно было надеяться на что-то лучшее. Только Клубничка имела шанс поднять выигрыш, потому что за неё дали двадцать семь тысяч. Последовательность была примерно такая же, двадцать девять пятьсот.
— Кажется, это мой единственный выигрыш сегодня, — печально высказалась я. — Хорошо, что хоть фуксы.
— Откуда тут взялась эта чёртова Клубничка? — бормотал Юрек. — Пятая, последняя, пятая — ничего себе послужной список…
— Крылышки у неё выросли, — ехидно сказал полковник.
— И как можно выиграть, когда так придерживают лошадей, — причитал пан Собеслав. — Она же рекорд времени побила, как первая группа прошла!
Я посмотрела в программке статистику на Клубничку и толкнула Марию локтем в ребра.
— Что меня удивляет, так это талант молодого поколения, — сказала я задумчиво. — Посмотри, кто на ней ездил: ученики и любители. Как они делали, чтобы никто ничего не заметил? То, что лошадь придерживают, как правило, видно, особенно когда это делается неловко…
— Наверное, они придерживали ловко. Разве не видишь, какая хорошая идея? Ученик плохо поехал, проспал, к финишу не пришёл, чего требовать от ученика? Только так, другого объяснения я не вижу.
— Триплет с Клубнички начинаешь?
— Нет, она у меня в серединке. Может, десять тысяч и получу…
Перед самым концом бегов ещё успели объявить квинту, она составила примерно восемьдесят миллионов. Триплеты были неплохие, потому что после Клубнички пришли одни только фавориты, в результате самая большая выплата едва превысила сорок тысяч. Я угадала последний, на большие деньги не надеялась. Метю стеречь я перестала после седьмого заезда, когда увидела старшего комиссара Ярковского, который конспиративно шептался с тупорылым висельником, который казался мне самым подозрительным…
* * *— Почему так? — спросил Януш. — Откуда это взялось?
Докладывала я ему все это уже после шести, потому что бега, по причине плохого освещения дорожек, заканчивались до темноты. После нервного дня я рассчитывала на спокойный вечер.
— Коней сняли в первом заезде, в четвёртом и в пятом. За снятых коней возвращают деньги, на сей раз возврат был огромный, потому что отпали фавориты. Это производит такое впечатление, словно люди вообще не ставили, денег нет. И к тому же от этого с ума сходит бухгалтерия, потому что все надо пересчитать. Когда я уезжала, предпоследнего триплета ещё не было.
— Я вообще-то имел в виду, откуда такой урожай на снятых лошадей.
— А-а-а… Если верить словам Моники, кони получили антидопинг. Успокаивающие или снотворные средства. Полонез помчался и сдох посреди поля, потом этим делом заинтересовался дежурный ветеринар и двух следующих выковырнул из паддока. Понятия не имею, у кого такая идея появилась.
— А потом уже не было снятия?
— Нет. И это вполне логично. Тех лошадей выловили, ветеринар глаз не сводит с остальных, так что же, злоумышленники дураки, что ли? Кто бы ни стоял за этим, прибыли он никакой не получил.
— А от кого можно что-нибудь прознать про это?
— От Еремиаша. Начальник ветчасти, самый честный и порядочный человек в мире. Он не может не знать, что там сегодня творилось…
Зазвонил телефон. Я не тронулась с места, уверенная, что это звонят Янушу. Оказалось, Что звонили как раз мне.
— Ты можешь приехать? — спросила Мария каким-то не своим голосом. — Но только немедленно!
— Куда приехать?
— Ко мне.
— Могу. А что стряслось?
— А у меня сидит Вальдемар с пьяным Болеком, который жутко рыдает. Я пробую хоть немного его протрезвить. Они странные вещи тут говорят…
— Порядок, через четверть часа я у тебя. Я недооценила своих способностей, и у неё оказалась через десять минут. За столом сидели Вальдемар, Болек Куявский и какой-то страшно перепуганный парнишка, лет примерно шестнадцати. Куявский на вид был скорее убит горем, а не пьян.
— А куда мне его было тащить, если он боялся возвращаться домой? — смущённо говорил Вальдемар. — В гостиницу или в полицию? Я понимаю, что он боится, а если он не захочет сам говорить, так я повторю, что он мне сообщил. Я бы на его месте тоже трясся…
Я вопросительно посмотрела на Марию, кивнув на парнишку.
— Это Янчак, — объяснила она мне. — Из конюшни Болека. От Врублевского.
— И тоже боится, — продолжал Вальдемар. — Общий страх Божий и скрежет зубовный. Ты сам расколешься или мне за тебя говорить?
Куявский с явным отвращением съел кусок лимона и запил кофе.
— Начинай сам, — пробормотал он. — Мне ух чего там…
— Никакого «чего там», пан Болек, — сказала я твёрдо. — Мы почти двадцать лет знакомы, вы же знаете, чего я просто так не цепляюсь…
— Факт! — признал Куявский, кивнув головой.
— Мы все знаем, что тут нечисто, так начните, наконец, разговаривать как человек, хватит скрывать, хуже-то вам уже не будет. В чем дело?
— Взбунтовались, — сказал Вальдемар с глубоким удовлетворением. — После этого Дерчика. Эти мафии все под одним паханом ходят, перед ним все провинились, а теперь все боятся, потому как жокеи маленькие и тощенькие…
— Карате заниматься надо, — сердито отрезала я.
— Замечек занимается, — буркнул Куявский. — Он не боится.
— А нельзя ли рассказать как-нибудь по порядку и с самого начала?
— А вы к мусорам помчитесь?..
— Болек, без ментовки не обойдётся, это же ясно, — заверила его Мария. — Она права, расскажи все, потом станем думать, как поступить. Мы тебя когда-нибудь подводили?
Куявский покачал головой и, страшно гримасничая, съел очередной кусок лимона. Паническое состояние Янчака начало вроде бы проходить, он ничего не говорил, но смотрел более осмысленно. Вальдемар пододвинул к себе кофе.
— Это мой? Там существует разница, одно дело Сарновский и Бялас, а совсем другое — остальные…
— Йонтек и Тимек от ломжан берут, словно великую милость оказывают, — перебил его Белёк, решив вдруг расколоться окончательно. — Меньше шести — и речи нет. Они уж давили, нажимали, все к ним бегал этот слепой Лелек…
— Конюх Репы, — вставил Вальдемар.
— Ну да, он посредником заделался, и у него там свои какие-то связи. Мы уж с ними и так, и этак, а они гнут своё… Горгона изничтожили, ведь велели ему и во второй сезон придерживать, а ему дисквалификация грозит…
Фамилия Горгона Машкарский, но кличка была на пятёрку, говорили, что придумал её Бялас, который два года ездил во Франции. Горгон был ухе старшим учеником, ему не хватало для должности практиканта двух побед, когда, подкупленный ломжинской мафией, он придержал коня и техническая комиссия на нем отыгралась за свою вечную слепоту. Об этом событии я позабыла, когда рассказывала Янушу про несчастного Верковского. Стало понятно, что мафия оказывает давление, а Сарновский и Бялас пытались ей не поддаваться. Это соответствовало мнению, которого придерживались в народе.
